Apokrypha Aen Saevherne |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Apokrypha Aen Saevherne » Carpe diem! » 1273 г, март ✦ Va’esse deireadh aep eigean, va’esse eigh faidh’ar
✦ МЕСТО: Город Золотых Башен, императорский дворец
✦ УЧАСТНИКИ: Эмгыр вар Эмрейс, Цирилла Фиона
✦ ОПИСАНИЕ: Что-то закончилось, что-то начинается. Новая эпоха. Новые времена. Новая жизнь.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
"И как же мне влиять на мысли и умы подданых, мой мудрый супруг? Они никогда меня не примут. Всегда будут ждать когда я оступлюсь чтобы наброситься и загрызть." Цирилла Фиона отложила пяльцы, на которых поблескивал золотой нитью пока еще одинокий луч Великого Солнца, и перевела взгляд на пухлые кроваво-красные губки Иоганны фиц-Эстерлен, читающей вслух книгу разместившимся в гостиной дамам глубоким, хорошо поставленным контральто.
Своим возвращением из вояжа к северной границе Империи Ее Величество дала придворным уйму поводов для сплетен и пересудов. Новым нарядом, новыми лицами в свите, новой гвардией под новым штандартом, а самое главное своим новым поведением. И теперь весь императорский двор затаив дыхание ожидал дальнейшего развития событий. "Стоит им лишь почувствовать мою слабость и они меня сожрут. Этими красивыми, породистыми, аристократическими ртами. И косточек не оставят."
Сидящая поблизости фрейлина пошевелилась, устраиваясь поудобнее, и Цириллу Фиону окутало густым, приторно сладким ароматом духов. К горлу подкатила волна дурноты. Уже несколько дней Ее Величество чувствовала себя неважно, особенно по утрам, однако стоически терпела, списывая возникшее недомогание на усталость накопившуюся во время поездки. Но сегодня было по особенному мерзко. Мутило от всего: от звука голоса Иоганны, от пирожных и фруктов, от духов фрейлин и шелеста их юбок. Ей нужно на свежий воздух, немедленно. Прямо сейчас.
-Довольно! - графиня прервалась на середине предложения, с удивлением подняв глаза от книги. Слова императрицы прозвучали слишком жестко, почти как приказ и Цирилла Фиона уже сама пожалев о своей резкости, закончила мягче. -На сегодня закончим, дамы. Я... -проклятый комок, ставший поперек горла, никак не хотел исчезать. -Желаю побыть одна. Продолжим чтения завтра. Благодарю, Иоганна, у вас чудесный голос.
Фрейлины потянулись к выходу вновь и вновь заставляя Цириллу Фиону тонуть, захлебываясь в одуряющем море дорогих ароматов, внезапно ставших омерзительно тошнотворными.
-Ваше Величество, вам нехорошо? -Агата Валентайн, "невеста ротмистра Корвлета, девица знатная и весьма достойная - Ваттье проверил", последняя из дам оставшаяся в гостиной, взволнованно глядит на императрицу своими гигантскими голубыми глазищами. Свежая кровь привезенная из Цинтры. Похоже действительно переживает. Но неужели все настолько плохо что заметно окружающим? -Прикажете позвать лекаря?
-Не нужно, Агата. Обычная усталость. -Цирилла Фиона сдерживается из последних сил. -Ступайте. Кажется, ваш ротмистр сегодня в увольнительной...
Фрейлина вспыхивает, присаживается в глубоком реверансе и наконец-то оставляет Ее Величество одну. Цирилле Фионе хватает выдержки лишь для того чтобы добраться до окна и распахнуть створку, в надежде прогнать тошноту потоком свежего воздуха, но и это не помогает. Хорошо что свидетельницами ее позора становятся лишь безмолвно стерпевшая надругательство ваза и такая же молчаливая служанка, безропотно скрывшая следы преступления.
-Полагаю нервный срыв. -Иоганна фиц-Эстерлен вздыхает, печально качая головой. -Вы видели лицо бедняжки? Быть рядом с Его Величеством не каждой под силу, не удивительно что она долго не продержалась.
Остальные согласно кивают. Маленький кружок единомышленниц тихо шепчется в коридорах дворца, ожидая начала кровопролитной борьбы друг с другом за место фаворитки. И кажется столь долгожданное время вот-вот наступит. Любой из них совершенно ясно что больная, страдающая от нервных срывов цинтрийка, наскучит императору даже быстрее чем робкая, боящаяся поднять глаза тихоня.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
Сенешаль Кеаллах с трудом поспевал за императором. Эмгыр всегда ходил быстро, а сенешаль был уже не молод. Говорят: «время берет своё». Но у Кеаллаха горе забрало куда больше, чем время. Смерть последнего сына заставила сенешаля постареть так сильно и так стремительно, как не способна была ни одна Северная война. Его голос звучал тускло и монотонно, но все ещё громко и четко, хотя дыхание заметно сбивалось, от быстрого шага:
- … с полудня до половины второго – заседание военного совета, в вашем кабинете. Без четверти два – аудиенция для представителей посольств: Ковира и Повиса, Туссента. Восточное крыло, малый зал. С половины третьего, там же – аудиенция для делегации от Торговой гильдии…
Сенешаль Кеаллах на ходу, почти на бегу зачитывал императору сегодняшнее расписание с робкой надеждой, что тот, загруженный утренним совещанием с генералами и казначейством, утомленный подписанием кипы документов, не станет задавать вопросов по некоторым пунктам. Но император уже успел взбодриться во время смотра гвардейцев и порадоваться краткому, четкому и по существу докладу вар Меера, так что от цепких когтей неудобных вопросов пожилому сенешалю уйти не удалось.
- Чего хотят купцы? За прошлый квартал они уже отчитались, а до следующего отчета еще почти месяц, - резкий голос Эмгыра вклинился в мнонотонное бормотание Кеаллаха.
- Они собираются подробно доложить о готовности гильдии к увеличению экспорта озимых, затем просить о субсидиях, а если в них будет отказано ... - Кеаллах нервно кашлянул, - подать вам петицию против роста таможенных пошлин на сезонные товары.
Император на ходу бросил взгляд на сенешаля, сардонически изогнув бровь.
- Петицию. Мне, - Эмгыр хмыкнул, а у Кеаллаха по спине пробежал холодок. – Ты ведь стребовал с них копию для предварительного ознакомления? Сколько человек её подписали?
- Стребовал, Ваше Величество. Под ней стоит четырнадцать подписей: главы гильдий, банкиры, отраслевые магнаты.
- Догони-ка Эверстена, Кеаллах. И этого, как там его, нового заместителя имперского сборщика податей. Передай ему, что я велел срочно ввести акциз на чернила и перья. А Эверстену - что я приказал изъять эти товары со складов гильдии для нужд армии в количестве… достаточным для создания дефицита. Изъятое у купцов пусть сложит на военных складах недалеко от столицы и выдает в виде субсидий учебным заведениям. Повышение качества образования – важная стратегическая задача, напрямую влияющая на обороноспособность государства. А господа купцы пусть учатся экономить писчие принадлежности и не тратить их впустую на всякую чушь. Что там дальше?
- Офирский посол прислал Вашим Величествам приглашение на открытие загородной резиденции офирского дипломатического корпуса. Осмелюсь сказать, Ваше Величество, малик Нибрас на сей раз превзошел сам себя, выделив чудовищные средства на своих дипломатов. Этот, с позволения сказать, архитектурный ансамбль настолько вызывающе роскошный, что переплюнул даже ковирское посольство…
Сенешаль резко умолк, остановленный властным жестом императора. Эмгыр и сам остановился, издалека разглядывая фрейлин, ручейком вытекающих из покоев императрицы. Саму же Её Величество он среди них не обнаружил. Еще более энергично, так что сенешалю пришлось уже откровенно бежать за императором, Эмгыр спустился по лестнице и направился прямиком к стайке шепчущихся фрейлин.
- Благородные дамы, - поклонился он первым. Вне пределов тронного зала уважительность и вежливость в общении с женщинами были обязательны даже для императора.
Дамы ответили глубоким реверансами и наклоном головы. Перед ними был вежливый, но все же император.
- Позвольте узнать, - сухо произнес он, - надолго ли к Её Величеству пожаловал личный духовник? Ведь его визит - единственная уважительная причина, по которой вы, милые дамы, могли бы оставить вашу императрицу без свиты.
Милые дамы стремительно побледнели, не поднимая опущенных голов. Все, кроме Агаты Валентайн, чьи щеки совсем недавно вспыхнули после реплики императрицы. Слова императора же заставили лицо девушки стать пунцовым. Но именно цинтрийка решилась нарушить повисшее тяжелое молчание:
- Ваше Величество, Её Величество выразила желание побыть одной …
- И поэтому вы оставили её и свой долг? Поинтересуйтесь у кого-нибудь из гвардейцев, как они поступают в ответ на такие просьбы. Их пример будет весьма поучительным. Ну а вы, Иоганна, не думал, что сельская жизнь привила вам привычку к праздности и пренебрежению обязанностями. Коли присутствие при дворе вас так быстро утомило, не смею вас задерживать.
- Простите, Ваше Величество… - от хорошо поставленного контральто графини фиц-Эстерлен не осталось и следа. Голос её дрожал, впрочем, император упреждающим жестом избавил ее от труда говорить.
Эмгыру надоел протокол.
- Останься здесь, Кеаллах, - сухо приказал он и стремительно, но аккуратно двинулся сквозь стайку фрейлин.
Добравшись до двери, энергично постучал – скорее предупреждая о том, что намерен войти, нежели ожидая на то дозволения. Небольшая пауза – шанс Её Величеству собраться и принять неизбежность, - и император вошёл, немедля закрыв за собой дверь. Он застал супругу стоявшей спиной к нему, лицом к распахнутому окну.
- Доброго дня, Ваше Величество. У вас новая методика воспитания свиты – выставлять их за дверь? Кто научил вас этому сомнительному педагогическому приему? – Строгий тон императора прозрачно намекал, что тот думает на счет подобной тактики влияния над умами подданных. Эмгыр говорил на ходу, приближаясь к Цирилле Фионе, как ему показалось, глубоко увлеченной созерцанием вида за окном.
«Весенний пленер - вещь, конечно, притягательная, но не до такой же степени …»
- Что с вами? – Эмгыр мгновенно смягчился, увидев лицо супруги. Оно было еще бледнее, чем лицо отчитанной им Иоганны фиц-Эстерлен, черты заострились.
- Что с тобой, Мотылёк, ты больна?
Напряженный взгляд и голос Эмгыра выдавали тревогу. А резкая смена стиля общения «говорили» о том, что император в очередной раз шлет этикет в Бездну Седны, не смотря на распахнутое окно, присутствие по ту сторону служанки, и даже по эту свиты, ежели они вдруг они решат вернуться к своим обязанностям. С присущей Эмгыру решительностью, но бережно и осторожно, он взял Цириллу Фиону за плечи. Она выглядела такой замученной, что казалось вот-вот упадет в обморок.
Стук в дверь заставил Цириллу Фиону, судорожно пытающуюся утереть губы платком зажатым в дрожащих руках, замереть на середине движения. Лишь один человек во дворце мог стучать в дверь Ее Величества так по деловому энергично, только его шаги были всегда решительны и быстры. За то время что они с Эмгыром провели в дороге, Цирилла Фиона так привыкла к его жестам и походке что теперь смогла узнать супруга стоя к нему спиной, еще до того как тот начал говорить. На мгновенье даже тошнота отступила перед стыдом. Император не должен видеть ее такой - измученной и нездоровой.
Теперь, после возвращения, ей бесконечно не хватало постоянного присутствия Эмгыра рядом. Но Цирилла Фиона прекрасно понимала что временем Его Величества она владеть точно не в праве. Ее удел смиренно и терпеливо ожидать что в многочисленном списке дел, зачитываемых сенешаем императору каждое утро перед началом рабочего дня, рано или поздно найдется место и для нее. Где-то между вопросами развития сельского хозяйства в Эббинге и ежегодным утверждением нормы довольствия для флота. Маленький Мотылек затерявшийся среди очень важных дел.
И в любой другой день, в любое другое время она была бы счастлива внезапному визиту супруга, но почему-то, по какой то роковой случайности, он решил вспомнить о Цирилле Фионе именно сейчас. Когда ее саму ужасает собственное отражение в оконном стекле, а самочувствие и того хуже. Или его кто-то направил? Намекнул что нужно заглянуть к Ее Величеству именно сейчас. Кто-то из фрейлин с красивыми губами и ядовитыми взглядами, кто будет отлично смотреться на фоне внезапно подурневшей императрицы. Небольшое женское коварство.
— Доброго дня, Ваше Величество. У вас новая методика воспитания свиты – выставлять их за дверь? - Его Величество конечно же недоволен. И его можно понять - императрица выставила за порог жен и дочерей знатнейших людей страны будто каких то служанок. Но у нее совсем не было сил и времени подумать как следует, выйти из положения изящно и находчиво, как полагается настоящей императрице. Перед внутренним взором Цириллы Фионы вновь возникли чувственные губы Иоганны, теперь расплывающиеся в довольной улыбке и собственный рот тут же наполнился вязкой слюной.
-Их духи... Я не могла больше... Не хотела чтобы видели... - Она понимала что запутывается в собственных словах, бормочет что-то невразумительное, делая только хуже. Нужно было собраться, но Цирилла Фиона знала что не успеет. Сколько времени займет у такого энергичного человека как Эмгыр пересечь комнату? Совсем немного - несколько ударов сердца.
— Что с тобой, Мотылёк, ты больна? -ей всегда нравилось когда супруг называл ее так. Было в этом прозвище что-то очень личное, способное возникнуть лишь между двумя близкими людьми. Цирилле Фионе внезапно захотелось уткнуться Эмгыру в грудь и расплакаться, рассказать как ей плохо, что ее начинает мутить при одном взгляде на еду, что от резких запахов ей настолько дурно что приходится делать ужасные вещи, что она наверное умирает... Но у императора и так столько забот, ни к чему обременять его еще и собой поэтому вместо этого Цирилла Фиона ответила:
-Мне не очень хорошо, Ваше Величество, только и всего. -Ее Величество старалась дышать глубоко и тошнота, вновь стиснувшая ей горло, кажется начала отступать. Но вместе с тем появилось странное ощущение будто ей перестает принадлежать собственное тело. Что она смотрит на саму себя со стороны, словно во сне. Пугающее чувство отстраненности совершенно лишающее сил к сопротивлению. -Уверена что через пару минут станет лучше.
Императрица попыталась улыбнуться.
-Вам совершенно не о чем беспокоиться. -фраза прозвучала на удивление твердо и убедительно, не смотря на нарастающий шум в ушах и катастрофическую нехватку воздуха. Рука дернулась к вороту платья, перед глазами заплясали мушки. Эмгыр, держа супругу за плечи, мог видеть как у той стремительно синеют губы, расширяются зрачки, занимая почти всю радужку, и она, будто кто-то выбил невидимую опору из под ног, начинает медленно оседать на пол.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
«Врать императору никто не осмеливается», - так он ей однажды сказал. Что ж, видимо, с тех пор эта аксиома перестала быть таковой. И кто же стал первым исключением из правила? Императрица. Ещё один повод Его Величеству быть недовольным. Очень.
Но все это стало неважно. Стремительно, за пару мгновений. Все потеряло значение, а то и вовсе перестало существовать. Всё кроме хрупкого Мотылька, упавшего в объятия Пламени. Эмгыр подхватил супругу на руки.
- Лекаря сюда! – крикнул он так громко, что вздрогнула служанка за окном, а за закрытой дверью послышался суетливый топот множества ног.
Пару мгновений Эмгыр вглядывался в лицо Цириллы Фионы. Бледное, осунувшееся, губы посинели, глаза прикрыты.
Какая первая мысль приходит в голову монарху, чьему правлению сопутствует череда заговоров и покушений, и чья супруга обмякла у него на руках, превратившись в безжизненную куклу?
Эмгыр пресек эту мысль, как только та попыталась оформиться в его мозгу. Сейчас не время её думать. Сейчас нужно найти, на что уложить императрицу. Император быстро оглядел комнату: стулья, столики, кресла, софа – роскошный и бесполезный хлам. Все слишком мелкое, слишком неудобное. Несколько шагов через комнату с хрупкой, почти невесомой ношей на руках и чудовищно тяжелой на сердце. Ногой толкнуть дверь, та резко распахивается, с грохотом, испуганными вскриками фрейлин. Вокруг все кричат, топают, гремят железом, а Она не двигается.
«Почему ты совсем не движешься? Даже ресницы не дрогнули»
Снова император шагает, на сей раз по коридору …
«Медленно! Великое Солнце, почему я иду так медленно?!»
За императором поспевают лишь гвардейцы. Остальные безнадежно отстали. Никто из них даже не предлагает императору взять его ношу, лишь предусмотрительно отворяют шире двери, чтобы ему ни на секунду не задерживаться на пути. Он очень спешит: сквозь анфиладу комнат…
«Чертов дворец, ни одного нормального лежбища!..»
- Где чертов лекарь? – Эмгыр не узнает собственного голоса.
- За ним уже послали, Ваше Величество, его уже ведут.
«Откуда среди гвардейцев женский голос? Знакомый, но не могу вспомнить ..» - мысль проскакивает искрой и тухнет в водовороте куда более важных. Агата Валентайн настырным синеглазым чудом затесалась среди черных гвардейских плащей. Она запыхалась, но не отстает, порой ныряя почти под ноги императору, чтобы убрать из-под них шлейф платья императрицы, свисающий с руки Его Величества.
Спальня Её Величества совсем близко, не больше трех дюжин шагов.
«Медленно! Почему так медленно?!»
Эмгыр не может опустить глаза на лицо Цириллы Фионы, он должен смотреть только вперед, только на цель. Все это время он крепко прижимает Мотылька к себе, но сквозь ритм его ходьбы и броню её корсета плохо чувствуется, как она дышит. Порой императору кажется, что она дышать перестала, и тогда он готов отдать приказ гвардейцу расстелить на полу свой плащ , чтобы уложить императрицу прямо там, за последней ступенькой очередного лестничного пролета. Но потом он чувствует судорожный вдох Цириллы Фионы, а значит может пройти еще несколько десятков шагов.
Дверь в спальню императрицы с шумом распахивается и в нее врывается император. Ругая себя за медлительность, Эмгыр осторожно опускает Мотылька на кровать. Агата Валентайн стрижом летит к окну, распахивая его настежь.
- Открыть все окна! – командует она. Голос решительный, волевой, совсем как у её деда, генерала армии Львицы. Ей подчиняются мгновенно и беспрекословно. Почти так же, как императору, что мгновением позже отрывисто произносит:
- Воды сюда! И зеркало!
А Эмгыр может, наконец, взглянуть в лицо супруги. Пока он не видел его, сердце успело сделать сто ударов – целая вечность. А лицо все такое же бледное и глаза по-прежнему закрыты. Императрица неподвижна. Но когда к ее губам подносят зеркало, поверхность запотевает. Эмгыр шумно выдыхает, будто он и сам едва дышал до этого момента. Перед мысленным взором вспыхивает образ руки императрицы, что тянется к вороту платья.
«В пекло приличия!»
Эмгыр уже поднял руку на шелк, кружево и не важно как там еще называются те дорогие тряпки, что душат сейчас Её Величество… Но скрипучий голос придворного лекаря останавливает его.
- Пропустите! – приказу эскулапа подчиняется даже император. Мгновенно и беспрекословно.
И снова время превратилось в густой назаирский кисель. Кажется вечность прошла, пока лекарь брал в свои шершавые руки тонкое запястье Цириллы Фионы…
«Медленно! Почему он так медленно? Почему она до сих пор не открывает глаза?.. »
Пытка бездействием и неведением длилась целую вечность – ещё двадцать ударов сердца.
В начале был запах. Резкий, разъедающий горло, но возвращающий к жизни из тьмы глубокого забытья. Именно благодаря ему танцующие вокруг яркие пятна постепенно складываются в чужое, незнакомое лицо с кустистыми бровями. Цирилла Фиона пытается приподняться, но все ее попытки заканчиваются лишь беспомощным копошением.
-Не надо резких движений, Ваше Величество.
Голос приглушенный будто из под воды. И мысли - большие, неповоротливые, скользкие рыбины. Кружат медленно, но не ухватишь.
"Почему я в своих покоях? Это не то место..."
Источник резкого запаха исчезает. Но на удивление, после него в голове довольно быстро проясняется и думать становится гораздо легче, пусть мысли пока еще отрывочны.
"Мы говорили с Эмгыром. Потом мне стало плохо. А это лекарь. И нюхательная соль."
За спиной эскулапа еще одна фигура, хорошо узнаваемая даже в своей размытости... Взгляд Ее Величества фокусируется и она различает застывшего в напряжении супруга. Цирилла Фиона лишь раз видела его таким - полным тревожного волнения. Той жуткой ночью в Мехте. Ее Величеству кажется что встретив ее взгляд Эмгыр чуть переводит дыхание, но толком разобрать не получается, ее отвлекают чужие бесцеремонные прикосновения. Сухая шершавая ладонь ложится на лоб, оттягивает веки, пытается найти что то под подбородком. Цирилле Фионе не нравится, слишком напоминает прошлое, когда ее то и дело осматривали будто вещь на продажу. Однако она хоть и морщится, но терпеливо ждет пока обладатель кустистых бровей не оставит ее покое.
-Температура в норме. Склеры чистые. Лимфоузлы не воспалены. -лекарь комментирует каждое свое действие. То ли профессиональная привычка все проговаривать вслух, то ли пояснения для Цириллы Фионы и замершего рядом Эмгыра. -Похоже на обычный обморок, Ваше Величество, такое с дамами иногда случается. Но нет следствия без причины. Вероятнее всего дело в слишком туго затянутом корсете, однако требуется исключить и другие факторы. Поэтому вынужден просить всех покинуть помещение дабы соблюсти врачебную тайну.
-Выйти? Мне? -Его Величество явно другого мнения на этот счет. -А может мне ещё и от трона отречься? В этом дворце скрывают что-то от императора лишь заговорщики и предатели. Так что не говорите мне о тайнах, если дорожите головой.
Лекарь не спорит, лишь дожидается пока выходящая последней Агата затворит за собой двери покоев и задает императрице вопрос:
-Ваше Величество, вы испытывали какое-либо недомогание до этого приступа?
Цирилле Фионе очень хочется сказать нет, но она прекрасно понимает что все и так зашло слишком далеко. Скрывать болезнь больше не получится, поэтому все-таки садится, опершись на подушки, просит стакан воды и начинает признание. Медленно, запинаясь, стыдливо опустив голову. Лекарь слушает серьезно, ни разу не перебив, и кажется что он совсем не удивлен, даже ужасным моментом с вазой, на котором самой императрице хочется провалиться сквозь землю от стыда. Она чувствует как начинают дрожать губы и опуская голову еще ниже, шепчет.
-Я не хотела никого беспокоить. Думала скоро все пройдет само...
-Не стоит переживать, Ваше Величество, такое с дамами тоже иногда случается. -голос у лекаря вовсе не презрительный, каким должен быть по мнению Цириллы Фионы, а наоборот, кажется весьма довольный. Будто не императрица закончила только что позорную исповедь. -Теперь все становится на свои места.
Если бы Ее Величество не сидела понурив голову, она несомненно заметила весьма многозначительный взгляд брошенный лекарем на императора.
-Позвольте еще один вопрос, Ваше Величество. Он очень личный и я заранее прошу меня простить, но вам придется ответить. Ваш женский цикл стабилен?
Это было настолько оскорбительно что императрица в гневе вскинула голову. Что за издевательские вопросы да еще и в присутствии Его Величества будто ей и так мало перенесенных унижений!
-Да как вы смеете! - и осеклась.
"А ведь он прав. Сколько времени прошло? Великое Солнце, я совсем потерялась в датах. Сначала переживала из за неудачного начала поездки, потом случился Мехт, а потом... потом я стала слишком счастливой чтобы вспоминать о таких пустяках."
-Нет...
-Кажется вы сами понимаете что это значит. -голос эскулапа звучал почти торжественно. -Полагаю вы желаете лично сообщить новость Его Величеству.
Цирилла Фиона ошеломленно кивнула, пытаясь сквозь броню корсета ощутить пальцами то сокровище что как оказалось скрыто в ней. Императрица так этого хотела, так молила Великое Солнце, а когда то милостиво снизошло до ее просьб, умудрилась не понять очевидного... Наверное она должна была корить себя за непрозорливость, но теперь Ее Величество переполняла лишь чистая незамутненная эйфория, которую она радостно спешит разделить с супругом.
-У меня под сердцем растет дитя, Эмгыр. -Цирилла Фиона улыбалась, не слишком осознавая насколько восхитительной была в это мгновение ее улыбка, счастливая и полная глубинной сопричастности к одной из главных тайн бытия.- Вы скоро станете отцом, Ваше Величество.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
Цирилле Фионе не показалось. Когда их взгляды встречаются, Эмгыр наконец выдыхает, а время ускоряется, переходя на привычный темп. Хотя до tempus fugit ему еще ой как далеко и Эмгыр считает минуты. Лекарь все еще кажется таким безнадежно медлительным, а его бормотание скорее раздражает.
«Ещё чуть-чуть – думает император, - и этот мудрила перестанет сыпать медицинскими словечками и скажет, наконец , в чем дело. Или утром лишится головы»
Но лекарь похоже решает испытать терпение Его Величества на прочность – это он зря! Гвардейцы, хвала Великому Солнцу, куда расторопнее эскулапа и прислуги, хотя и им бы стоило шевелиться быстрее. Император, скрестив руки на груди, провожает выходящих из комнаты тяжелым взглядом и нетерпеливо постукивает пальцами по предплечью. Когда они, наконец, остаются одни, он почти готов схватить лекаря за грудки и собственноручно взбодрить его живительной встряской.
-Ваше Величество, вы испытывали какое-либо недомогание до этого приступа?
Императрица, потупив взор, сбивчиво рассказывает. Ей не видно, как хмурится император, слушая её речь и прикидывая в уме, кого вешать: повара или виночерпия.
-Теперь все становится на свои места.
«Что у тебя там на места становится?! Ты тратишь мое время и выставляешь своего императора дураком! Нет, точно велю тебя казнить».
Лекарь бросает на Эмгыра странный взгляд, а император чуть прищуривается, тоже многозначительно, но отнюдь не до́бро.
-Позвольте еще один вопрос, Ваше Величество. Он очень личный и я заранее прошу меня простить, но вам придется ответить…
Эмгыр хмурится – много слов, слишком долгое предисловие для вопроса по существу; старик и так затянул постановку диагноза. Словно вторя мыслям императора, возмущается императрица:
-Да как вы смеете!
А дальше, все действительно встает на свои места. Так неожиданно и так чудесно, что уже не хочется никого вешать. Хочется снова подхватить на руки Цириллу Фиону или хотя бы обнять её прямо сейчас.
Император делает шаг к её ложу. Лекарь проявляет похвальную расторопность, отходя в сторону и, последовав примеру Агаты Валентайн, запирает за собой дверь. Его Величество опускается на край кровати рядом с супругой. Их руки встречаются у нее на животе.
До сего момента Эмгыр считал, что эффектнее всего Цирилла Фиона выглядела тогда в Цинтре. Но сейчас, глядя на ее улыбку и, улыбаясь в ответ, он был ею совершенно очарован. Тонкие женские пальцы попали в плен его теплой ладони и Его Величество поднес руку супруги к своим губам. Хотя в комнате уже никого нет, но торжественность момента захватила и императора, поэтому он отвечает императрице в том же ключе:
- Благодарю за прекрасную новость, Ваше Величество. И за то, что подарите мне дитя.
Удивительно, как это слово легко слетело с уст. Не сына, не наследника – дитя. Эмгыр поймал себя на том, что ему сейчас действительно не важно, будет у них сын или дочь. Важно – что будет.
Белое Пламя заключает в объятия маленького, счастливого Мотылька и нежно её целует.
А лекарь за дверью блюдет врачебную тайну и на вопрос перепуганной Агаты Валентайн лишь отрицательно качает головой. Изо всех сил стараясь оставаться невозмутимым.
Через распахнутые настежь окна покоев Ее Величества слышится пронзительно-радостный клич журавлей. Для птиц, переждавших смутное зимнее время на теплых, благословенных лучами Великого Солнца просторах Нильфгаарда, наступает время больших перемен. Пройдет еще пара недель и им предстоит отправиться в дальнюю дорогу на Север принося на своих крыльях тепло южных земель. И пусть еще случаются холодные ливни, которых с каждым днем становится все меньше, но апельсиновые деревья уже во всю цветут, наполняя воздух свежестью и обещанием будущего урожая. Март - чудесный месяц в центральной части Империи. И посреди этого весеннего буйства природы застыли двое. Их руки соприкасаются, а по телу разливается чудесная теплота. И кажется даже слова не нужны, в молчании, взглядах и улыбках забывается весь мир - тревожные перешептывания взволнованной неведением свиты, отсеченной от происходящего плотно закрытой дверью, и запланированный военный совет, на который Эмгыр теперь кажется безнадежно опаздывает. Супруги ощущают только друг друга и еще одного - третьего, сотворенного из их любви - совсем крошечного, пока еще незримо растущего в чреве Цириллы Фионы, но уже навсегда вошедшего в их жизни.
— Благодарю за прекрасную новость, Ваше Величество. И за то, что подарите мне дитя.
Цирилла Фиона чувствует что в императоре сейчас бурлит восхитительнейшее чувство радости, такое же как и в ней самой. Эмгыр наклоняется и целует супругу. Губы ее мягки и горячи. А в его поцелуе заключена такая безграничная нежность что, когда их губы встречаются, кажется — эта нежность разливается вокруг императорской четы сверкающим ореолом.
-Я верю что это сын. Наследник Белого Пламени, иначе и быть не может.
Цирилла Фиона с трогательной лаской проводит кончиками пальцев по щеке Эмгыра, уже представляя каким будет их дитя - смуглым и золотоглазым, вылитой копией своего отца. Любознательным, жизнерадостным и отважным мальчуганом. А когда он возмужает, то станет достойным продолжателем династии вар Эмрейс.
И тут Ее Величество с ужасом вспоминает сухие, общеизвестные факты из биографии супруга, за которыми, если вдуматься, кроется пропасть из боли и ужаса, гораздо более глубокая чем та, что была в ее собственном прошлом. "Когда он был ещё мальчиком тринадцати лет, в столице вспыхнуло восстание и Эмгыров отец, Фергус вар Эмрейс, был свергнут с престола. Фергус отказывался признавать законность переворота, а потому узурпатор попытался вырвать у него признание силой: он приказал чародеям пытать Эмгыра, сына его и наследника..."
А история, по какой то ужасной иронии, постоянно стремится к повторению. Страх наполняет мысли Цириллы Фионы будто черная грозовая туча застилает собой яркое солнце. Ее Величество отстраняется и, тревожно вглядываясь в лицо супруга, шепчет:
-Ты ведь сможешь защитить нашего ребенка, Эмгыр? Не допустишь чтобы они сделали с ним что-то дурное?
Кто эти загадочные "они" Цирилла Фиона и сама не может объяснить. Перед ее внутренним взором, насмешливо скалясь, блуждают лишь смутные, полные пугающего беспокойства безликие образы, беззастенчиво и грубо вспугивая обрушившееся на нее счастье, а от предчувствия чего-то ужасного у Ее Величества вновь начинает кружиться голова.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
-Я верю что это сын. Наследник Белого Пламени, иначе и быть не может.
«Маленький Огонек …» - Белое Пламя невольно улыбается. Удивительно, но сейчас его улыбка вовсе не похожа на привычный светский оскал, который так боятся увидеть придворные и при появлении которого даже самые стойкие с трудом сдерживаются, что бы не потереть шею.
Но вдруг лицо императрицы неуловимо меняется. Стремительно безмятежная, незамутненная радость на нем выцветает, прячась в густой тени дурного предчувствия. Разительная перемена еще не обрела словесное выражение, но уже отразилась в ее взгляде.
Это счастливые часов не наблюдают. А встревоженные мытарствуют сквозь тягучие мгновения нового напряженного ожидания.
«Снова плохо себя чувствует? – успевает подумать Диэтвен, - Очередной приступ тошноты и нехватки воздуха?»
Её Величеству, действительно плохо, это видно. Но совсем по другой причине. Слова срываются с уст, заставив императора окаменеть:
-Ты ведь сможешь защитить нашего ребенка, Эмгыр? Не допустишь чтобы они сделали с ним что-то дурное?
Время остановилось вовсе, пока Эмгыр молчал, тяжелым взглядом смеряя Цириллу Фиону, а вместе с ней и всех тех, которые «они»: прошлых, настоящих и будущих. Сейчас нужно бы ответить в привычной манере императора: быстро и решительно. Но Эмгыр медлит, взвешивая, в очередной раз перепроверяя. Конечно, он думал об этом. Сколько лет ему твердят про «интересы государства» и «необходимость наследника», столько он и задает себе тот же вопрос, что сейчас оглушительным шепотом взорвал тишину комнаты и сознание императора, в одночасье разрушив безмятежность внезапного счастья императорской четы. Давно уже Диэтвен все для себя решил, многое сделал и продолжает делать, дабы претворить в жизнь задуманное. Но все же сейчас он замер, пронзенный мыслью: «А не слишком ли ты самонадеян, Эмгыр? Ты думаешь, что учел все ошибки, сделал верные выводы и предпринял правильные меры. Что ты лучше, чем твой отец…»
Он снова удивился себе. Вообще за последние несколько минут в этой комнате он удивлялся едва ли не чаще, чем за последние несколько лет жизни вместе взятые. На сей раз Эмгыр дивился тому, сколь многогранной показалась ему эта мысль и последняя фраза в ней: «Ты лучше, чем твой отец». Не в первый раз Диэтвен думал её, не впервой она звучала в его голове в такой же точно формулировке. Но лишь сейчас она из плоской и конкретной до безобразия, означавшей, что Эмгыр вар Эмрейс – император и правитель - сильнее, чем Фергус вар Эмрейс, стала объемной и всеобъемлющей. Обросла сонмом новых смыслов и оттенков, так что «лучший» тонул в них, выхватывая лишь отдельные фрагменты понимания. Выхватывал и поражался им и собственной самоуверенности: лучше, как император, защитник, муж, отец. Эмгыр отогнал от себя эти мысли – не время им было сейчас, ибо не о том спрашивала его Цирилла Фиона. Сейчас нужно было вернуться в плоскость, ту самую, в которой лежали его власть, монаршие полномочия и будущее их ребенка.
- Да, - ответил Эмгыр, пусть и спустя паузу, но с прежней своей решимостью и уверенностью столь непоколебимой, что ею можно горы двигать. – Я никому не позволю причинить ему вред. И ты поможешь мне в том, мой Мотылёк. Поможешь защитить нашего ребенка. До тех пор, пока я не объявлю о нем, он должен быть нашей тайной. Маленькой, но самой важной.
Ладонь Эмгыра «растеклась» по животу Цириллы Фионы – будто император намеревался ею обхватить талию супруги. Императрица такая худенькая, а ее корсет так туго затянут, что ему это почти удается.
- И мы должны сохранить эту тайну во что бы то ни стало. Ты понимаешь меня?
По императорски решительный в своей непреклонности ответ супруга вернул Цирилле Фионе уверенность - у них все получится. Обязательно, ведь императоры тоже имеют право на счастье. Пусть даже Белое Пламя и раздумывал, прежде чем ответить. Эту паузу Ее Величество предпочитает не заметить, ведь супруг для нее - олицетворение надежности, а его ладонь, будто живым щитом прикрывающая сейчас их общее сокровище, лишь подтверждает сказанное.
-Понимаю, Ваше Величество. - Цирилла Фиона кивает. Конечно она осознает что в политике не все так просто, что подводные течения при дворе не заканчиваются на мелких интригах в свите Ее Величества. Что в императорском совете и среди тех, кто занимает первые к трону места на официальных аудиенциях, водятся хищные рыбы гораздо крупнее и смекалистее чем та часть ее фрейлин что хочет банально выбиться в фаворитки. Ведь Цирилла Фиона и сама была свидетельницей одного из покушений, которое едва не увенчалось успехом. Если бы не верные гвардейцы из Имперы и не везение, которое было в ту ночь с Его Величеством вряд ли для венценосной четы наступил бы сегодняшний день. А теперь, узнав о том что у императора будет наследник, что династия вар Эмрейс не прервется со смертью Эмгыра, весьма вероятно поднимут головы и те, кто все эти годы тихо выжидал когда наступит их время. Случись у императора внезапная болезнь или удайся чужое покушение и путь к трону открыт. А теперь перед терпеливо выжидающими нужного момента, да хотя бы тем же Воорхисом, внезапно вырастает препятствие, которое может вынудить даже самых нерешительных попытаться перейти черту. И чем позже они узнают о том что их ждет, тем больше времени будет у Императора чтобы подготовится.
-Еще один маленький интерес государства. -на все еще бледном после приступа головокружения лице Цириллы Фионы появляется слабая, но все таки улыбка и она подается впереди, с трогательной нежностью прижимаясь щекой к плечу Эмгыра. -Не беспокойтесь, Ваше Величество, я умею хранить секреты.
Золотой альшбанд на шее супруга, символ императорской власти, покрывается легкой дымкой от ее дыхания, и довольно жестко давит на щеку, но Цирилла Фиона не отстраняется.
-У меня с детства слабое здоровье, об этом всем известно, а корсет и правда слишком туго затянут. Сейчас в то что у меня обычное недомогание легко поверят. Я ведь и сама так считала. Но долго хранить тайну не получится. Ребенок ведь будет расти, пройдет несколько месяцев и... -ее пальцы ложатся сверху на ладонь супруга, такие маленькие и тонкие по сравнению с Эмгыровыми -его будет не утаить. Даже с корсетом.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
- Долго эту тайну хранить и не придётся.
Эмгыр лукаво улыбнулся, а его ладонь невесомо легла, на голову Цирилле Фионе. В покоях царствующих особ воцарилось молчание. Оно не было ни тяжелым, ни напряженным, ни мучительно-вынужденным в попытке подобрать подходящие слова. Оно походило на затаенное дыхание, на краткий миг предвкушения - сознательная, смакующая момент неспешность на пороге грандиозно-прекрасного, что навсегда изменит существующий мир. Пауза перед тем, как ступить на вершину, путь к которой был долог и труден, но недавно вместо бесконечного преодоления он превратился в Путь, само движение по которому приносило радость не меньшею, чем зовущий вперед успех достижения цели. Последние минуты их прежнего мира, где были только они двое. Когда Их Величества выйдут за дверь, жизнь их изменится бесповоротно, пусть пока это и будет их маленькой тайной, способной укрыться под корсетом.
Эмгыр осторожно отстранил супругу от себя, придерживая за плечи, уложил её на подушки и несколько мгновений, чуть улыбаясь, вглядывался в ее лицо, будто изучая его заново и силясь запомнить каждую его черточку. Вдруг улыбка императора стала шире:
- Вы всегда были образцовой женой, Ваше Величество. Теперь же у вас есть полное право изводить супруга капризами. Намерены ли вы воспользоваться им, дабы отыграться за все годы нашего брака?
Эмгыр выслушал Цириллу Фиону, с прежней улыбкой, из лукавой сделавшейся добродушной, но не покинувшей лицо императора до момента, пока он вновь заговорил:
- Одно меня печалит, мой Мотылёк – мне придется расстаться с тобой на время. Лето в этом году наступит для тебя раньше обычного. Как только лекарь даст добро, вы отправитесь в нашу летнюю резиденцию, Ваше Величество, поправлять пошатнувшееся здоровье - нет для этого места лучше, чем озеро Лок Грим, - с нотками грусти в голосе произнес он, взяв Цириллу Фиону за руку.
Эмгыр нежно поцеловал ее бледные, тонкие пальцы и оставил их греться в своих ладонях, продолжив уже более свойственным императору тоном, строгим и суховатым:
- У тебя пара месяцев, чтобы решить, кого из свиты ты возьмешь с собой. С тобой также поедут твои гвардейцы. За это время мы с вар Меером и Эверстеном окончательно решим, все ли из «золотых львов» оправдали оказанную высокую честь и доверие, но если у тебя на сей счет есть пожелания, сообщи их Агюсту. А вот судьбу твоих фрейлин тебе придётся решать самой. Тех, в ком не уверена, отсылай к Эстелле, она выдрессирует их к твоему возвращению. Теми же, кто тебе откровенно не по нраву займется Ваттье. Выбирай безжалостно и беспощадно, тем кто за это время не смог заслужить доверие своей Императрицы, нет места подле неё и наследника короны. Придворный лекарь тоже отправится с тобой, надеюсь, ты ничего не имеешь против этого старика. Он не слишком проворен, зато не болтлив, к тому же знает свое дело и предан, как пёс. И вот еще что…
Эмгыр ненадолго умолк, потирая лоб. Огромный бриллиант в его перстне искрился звездой. Через минуту император поднял голову.
- Сегодня же я пришлю к тебе мэтра Ксартисиуса, придворного астролога. Удели ему минуту. Он, мягко говоря, чудаковат, но дважды его ворожба помогала мне, когда ни что другое было не в силах. Наверняка, он станет задавать тебе вопросы о времени и месте рождения, может даже попросит у тебя нечто весьма личное, например, прядь волос. Отнесись с пониманием и предоставь ему все возможное. Впрочем, о невозможном он и не осмелится просить, после того, как я с ним поговорю…
Эмгыр пристально посмотрел в глаза супруге.
- Отвечай ему правду, Мотылёк. Говори не о внучке Калантэ, а о себе.
-Теперь же у вас есть полное право изводить супруга капризами. Намерены ли вы воспользоваться им, дабы отыграться за все годы нашего брака?
-Я постараюсь не злоупотреблять этой возможностью, Ваше Величество. Но ничего обещать не могу. -Цирилла Фиона так же лукаво улыбнулась в ответ супругу -Женщина в моем положении может быть весьма непредсказуемой в своих желаниях. Например сейчас я была бы не отказалась от моченых яблок. Прямо из бочки. Такая глупость, подумать только! Но они потрясающе вкусные -лицо Ее Величества приобрело мечтательное выражение. -Надо было их попробовать пока мы были в Цинтре. Хотя тогда я про них почему-то даже не вспомнила, а в столице их не достать...
Но едва Эмгыр завел речь о летней резиденции улыбка императрицы начала угасать, и постепенно совсем исчезла. Лок Грим - место навсегда связанное в памяти Ее Величества с насмешливыми взглядами и еще более насмешливыми шепотками. Гигантский тронный зал, черная с белым толпа, нависающая над дрожащей от страха маленькой девочкой и трон на котором возвышался Он. Император. Великий и ужасный... теперь нежно согревающий ее вечно мерзнущие руки в своих больших теплых ладонях.
Цирилле Фионе нужно покинуть Город Золотых Башен? Что ж, пусть будет так. Его Величество абсолютно прав, отъезд императрицы лишит любителей совать нос в дела венценосной четы пищи для сплетен. Но необъяснимая грусть все равно заполняет душу. Она ведь так привыкла засыпать, в крепких объятиях супруга, а днем пусть место Эмгыра и занимал Император, отгораженный от маленького Мотылька горой неотложных дел, но Цирилла Фиона всегда знала что он недалеко. Даже сегодня Эмгыр, будто почувствовав ее недомогание, тут же оказался рядом. В самый нужный момент. Уехать в Лок Грим означало вновь остаться одной, в окружении лишь чужих равнодушных людей...
Но Ее Величество тут же запрещает себе подобные мысли. Вовсе не таких капризов ждет от нее супруг. Несколько месяцев разлуки, проведенных во дворце на берегу весьма живописного озера не слишком большая плата за спокойствие и благополучие их еще нерожденного ребенка. Тем более ей ли теперь сетовать на одиночество?!
-Прошу, не печальтесь, Ваше Величество. Да, отъезд это суровая необходимость. Но, смею надеяться, у вас выдастся минутка чтобы хоть разочек меня... -Цирилла Фиона осеклась и тут же смущенно поправилась. -нас навестить. И даже если нет, то встреча после длительной разлуки стократ радостнее.
Ее Величество продолжала задумчиво и серьезно, надеясь что Эмгыр не догадался насколько его молодую супругу на самом деле огорчило известие о предстоящем отъезде.
-Думаю не стоит брать с собой большую свиту. Я ведь привыкла обходиться малым. К тому же чем меньше людей будет рядом, тем меньше шансов что кто-то, пусть и неумышленно, проговорится о настоящей причине поездки. Несколько фрейлин, пара служанок и, пожалуй, Агата Валентайн. Она мне импонирует, а я и так слишком долго затягивала с выбором камер-фрейлины. Остальных оставлю в столице, полагаю что дамы не слишком огорчатся. В Лок Грим у меня будет достаточно времени чтобы взвесить все как следует и решить как с ними поступить. Я не должна и не хочу рубить с плеча. Помните, вы мне как то сказали что нужно научиться править мыслями и сердцами подданных? Если я недостаточно старалась, то в этом моя вина, не их.
А император, будто решив проверить выдержку своей супруги на прочность, заговорил о старом астрологе.
— Отвечай ему правду, Мотылёк. Говори не о внучке Калантэ, а о себе.
Эмгыр, все еще сжимавший руку супруги, должно быть почувствовал как та задрожала. Преступить запрет сперва вколоченный в нее чужой жестокой волей, а потом и добровольным отречением от себя самой. Озвучить то, что Цирилла Фиона за все эти годы научилась обходить сознанием, как обходят глубокие ямы на дороге. Даже собственное имя теперь всплывало в ее памяти лишь многоточием. Коротким пробелом тишины, в привычном гуле потока мыслей, как маленькое белое пространство среди образов прошлого, как точка темноты в ее чувствах. Ее Величество великолепно освоила все виды пробелов.
А теперь требуется повернуть вспять, оживить давно и глубоко похороненное прошлое ради того чтобы попытаться узнать будущее. Страшно. Очень. Ведь сейчас о том что перед всеми звучными титулами королевы Цинтры стоит короткая но весьма емкая приставка лже- во всей Империи знают лишь четверо. И надежно хранят тайну. А этот Ксартисиус, он ведь сразу поймет что перед ним подделка. Вычислит, даже если Цирилла Фиона прикроется именем, которое стало для нее привычнее данного матерью - даты и место рождения разные. К тому же полуправда всегда хуже откровенной лжи.
-Я слышала что для точного гороскопа нужно еще и имя. Настоящее имя... -голос Ее Величества надломился будто сломанная веточка. Глаза, на отливающем снежной бледностью лице, казались огромными. -Если это предсказание действительно настолько важно... Мэтру Ксартисиусу стоит составить не мой гороскоп. Другой особы. Так случилось, Ваше Величество, что я знаю о ней практически все. А еще, совершенно случайно, у меня найдется платок с каплями ее крови. Бедняжка проколола палец иглой, когда вышивала.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
Эмгыр чуть прищурился и едва заметно улыбнулся. Хищно, плотоядно. Но лишь на миг.
- Настоящее имя вовсе не обязательно. По крайней мере, Ксартисиусу оно не нужно, чтобы дать сто́ящее предсказание. Впрочем, как вам будет угодно, Ваше Величество, - глаза императора хитро блеснули, на лице вновь появилась и прочно обосновалась улыбка. – Полагаю, скоро о том, как вы без устали печетесь о своих подданных, будет говорить весь Город Золотых Башен…
"Старый звездочей, конечно, совершенно не от мира сего и вполне может поверить в твою маленькую ложь. К тому же он не болтлив. Вот только язык развязать можно любому. Почти, - император немного помолчал, всматриваясь в глаза супруги, пытаясь понять, кого она пытается защитить этой ложью: себя, ребенка, а может астролога? Он хотел было успокоить её, сказав, что старый мэтр сразу после того, как исполнит долг перед империей, отправится на заслуженный отдых – поближе к Великому Солнцу и другим, столь обожаемым астрологами, светилам. Но передумал говорить. - Посмотрим, что он напророчествует "
- … это очень в вашем духе, Ваше Величество, я заметил еще во время нашего путешествия,
– Эмгыр решил сменить тревожную тему на нечто, по его мнению, более приятное для беременной супруги. Однако, у императоров даже самые лучшие семейные помыслы не отходят далеко от интересов государства. - Ваши рассуждения о том, как нужно править мыслями и сердцами подданных напоминают мне одну детскую книжку. Её, впрочем, не дурно было бы прочесть иным взрослым. Особенно императорам. Читали ли вы "Маленького инфанта" Антуана де Сент-Экзю Пьери? Уроженец Туссента, он попытался написать глубокую вещь, обернув её в легкомысленность детской сказочки. Там был момент встречи маленького инфанта с королем. Тот утверждал, будто ему беспрекословно подчиняются все его подданные, включая солнце и звезды. Тогда маленький инфант попросил короля отдать приказ солнцу остановиться на закате – он очень любил наблюдать закаты. На что король ответил …
Эмгыр прикрыл глаза, вспоминая.
— Если я прикажу какому-нибудь генералу порхать бабочкой с цветка на цветок, или сочинить трагедию, или обернуться морской чайкой и генерал не выполнит приказа, кто будет в этом виноват — он или я?
— Вы, ваше величество, — ни минуты не колеблясь, ответил Маленький инфант.
— Совершенно верно, — подтвердил король. — С каждого надо спрашивать то, что он может дать. Власть, прежде всего, должна быть разумной. Если ты повелишь своему народу броситься в море, он устроит революцию. Я имею право требовать послушания, потому что веления мои разумны.
Эмгыр открыл глаза и в упор посмотрел на супругу:
- Требовать от подданных верности короне и империи – не просто разумно, это необходимо, это ваш долг. Как их долг – эту верность блюсти. И если у императрицы на чей-то счет есть сомнения – это не она недостаточно старалась: поверить или вдохновить. Это подданные недостаточно старались оправдать доверие и послужить интересам государства. Леность развращает, Ваше Величество, от нее недалеко до попустительства, а от него – до содействия преступлению. Что же до того, как править мыслями и сердцами подданных, поверьте моему опыту, этого можно добиться не только через обожание. Вы не мешок золота, чтобы нравится всем. Всегда будут недовольные. Искусство в том, чтобы найти способ заставить подданных сдерживать это недовольство и тем уберечь их от государственной измены. Страх в этом случае куда более верный спутник, чем непостоянная любовь народа. Так что не бойтесь рубить с плеча, - император насмешливо хмыкнул. – Кровавый террор от ваших рук империи не грозит. Лучше срезать лишнее, чем допустить распространение вредоносных ростков. Это господин де Сент-Экзю Пьери прекрасно проиллюстрировал в главе о баобабах. Обещайте мне, что непременно прочтете эту книгу нашему сыну в числе первых.
На последней фразе Эмгыр заметно смягчился. Тепло исходило теперь не только от его ладоней, им лучились теперь его глаза и улыбка.
-Историю маленького инфанта, Ваше Величество, я к своем стыду не читала. В Дарн Роване не слишком обширная библиотека. Но я понимаю вашу мысль - государей любят по собственному усмотрению, а боятся – по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого. Но ведь еще очень важно ни в коем случае не навлечь на себя ненависть подданных.
Цирилла Фиона замолчала, размышляя над услышанным и сказанным. Потом продолжила, негромко, но обстоятельно. Ей ни в коем случае не хотелось чтобы император решил будто ее величество вздумала ему перечить. Но от своей точки зрения Цирилла Фиона пока не была готова отступить.
-Возьмем, к примеру, Алисию Витертин. Вы несомненно хорошо знаете ее отца и братьев, они занимают не последние должности в Купеческой Гильдии. Именно поэтому Алисия входит в свиту императрицы. Мы оба это отлично понимаем, как и сама девица. Она не глупа, но у нее есть определенные убеждения, касающиеся... простушек из провинции. Полагаю представителей семейства Витертин весьма возмутит если их сестру и дочь отлучат от двора. Под любым предлогом. И если бы Алисия была единственной... -Ее Величество устало вздохнула. Разговор выходил тяжелым, но рано или поздно его время все равно бы пришло. -Стоит ли короне портить отношения со множеством влиятельных родов Империи лишь потому что императрица не может ужиться со своими фрейлинами? Если уж я и должна внушать страх то так, чтобы, пусть и не приобрести любви подданных, то хотя бы избежать ненависти.
На подоконник распахнутого окна вспорхнула по-южному пестрая пичуга, и замерла, довольно забавно наклоняя свою птичью голову то в одну то в другую сторону. То ли прислушиваясь, то ли выбирая чем можно поживиться пока бескрылые двуногие увлечены разговором.
-Коротая вечера в Дарн Роване, я часто занималась рукоделием, Ваше Величество. Это женское занятие, однако его не стоит недооценивать, так же как и детские книги. Именно благодаря рукоделию я усвоила что перетянуть ткань так же опасно как и вовсе не затягивать. Вся работа может пропасть. Если только... -Цириллу Фиону поразила внезапная догадка - если только вы не ставите целью проверить какие нити прогнили изнутри до основания, пусть снаружи этого пока не видно, а какие выдержат напряжение.
Ее Величество пытливо заглянула в глаза императору, пытаясь понять попала ли она в цель со своим неожиданным предположением или нет.
-Но так или иначе, списки я подготовлю. И для графини Лидерталь и для виконта. -Цирилла Фиона кивнула, больше самой себе чем Эмгыру, будто ставя этим небольшим движением точку в размышлениях. -И обещаю что наш сын познакомится с произведением де Сент-Экзю Пьери как можно раньше. Первый раз еще даже не успев появиться на свет. -на лице Ее Величества вновь появилась улыбка. -Завтра же прикажу доставить мне эту книгу. Предложу Иоганне фиц-Эстерлен прочесть вслух главу о баобабах. Полагаю и мне и фрейлинам небольшая разминка для ума пойдет только на пользу.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
Вопрос супруги император счел риторическим. Да и не хотелось ему прерывать столь любопытные рассуждения. На упоминание об Алисии Витертин и её убеждениях император неопределенно повел бровью. А вот планы императрицы на Иоганну фиц-Эстерлен вызвали у Его Величества откровенную улыбку.
- Блестящая идея, Ваше Величество! – Одобрил император. – Добавьте к разминке для ума ваших фрейлин главу о розах, прекрасных, но пустых и ничего не значащих для монаршей особы. Предложите прочесть её Алисии Витертин. Любопытно, сумеет ли она сделать это, не покраснев и тем усилив сходство? Пожалуй я даже загляну послушать ваши чтения.
Глаза Эмгыра заговорщицки блеснули. А в следующее мгновение наполнились нежностью.
- А вот главу о лисе прочтите сами, в одиночестве, - Эмгыр чуть крепче сжал маленькие ладони супруги и тепло улыбнулся. – Вернее, в обществе будущего инфанта. Мне кажется, вы найдете её полезной для воплощения вашей идеи о том, как стоит завоевывать умы и сердца подданных.
Эмгыр раскрыл ладони не выпуская рук Цириллы Фионы из своих и вглядываясь в её тонкие пальцы произнес:
- Никогда бы не подумал, что рукоделие может быть столь поучительно, - своими большими пальцами он нежно погладил подушечки пальцев Цириллы Фионы. – Но прошу вас, будьте осторожны в своих увлечениях. Я бы не хотел, чтобы вы искололи руки или ещё как-то поранились…
Император поднял на супругу внимательные глаза.
- …ни иглой, ни острым словом, ни уколом совести. Не будь слишком строга к себе, мой Мотылёк. Не тебя упрекать в неуживчивости, раз ты сумела ужиться со мной.
Эмгыр вновь обнял Цириллу Фиону. И вновь время затеяло с императором какую-то непостижимую игру. Теперь оно помчалось так безжалостно-скоро, что у Его Величества теснило грудь. Он вдыхал запах волос супруги, чувствовал её тепло и близость такую пронзительную, что, наверное, это и зовется единением. И никак, никак не мог насытится этими ощущениями. А время летело так стремительно, будто хотело наверстать самое себя. Совсем недавно оно тянулось мучительно-медленно, терзая Эмгыра неизвестностью и страхом потери, а теперь своей скоротечностью.
- Тебе нужно отдохнуть. Довольно мучить тебя разговорами. Я велю фрейлинам сегодня не тревожить тебя, и загляну проведать, когда закончится военный совет, - произнес Эмгыр с трудом выпуская Цириллу Фиону из объятий и бережно укладывая на подушки.
Императоры владеют империями, но двумя вещами владеть не могут: своим сердцем и своим временем. Когда-то и то, и другое принадлежало империи. Теперь у империи осталось только время.
От прикосновений супруга, таких мягких и нежных, невероятное тепло разливалось по всему телу, постепенно изгоняя прочь всю тревогу и напряжение.
-Я буду очень осторожной. Обещаю. -тихий шепот на ухо, прежде чем без остатка раствориться в его объятиях. Астролог, фрейлины, Лок Грим - все будет потом. А сейчас - лишь трогательная близость. Пусть всего лишь несколько минут. Мало, но в то же время и безгранично много.
***
По другую сторону резных дверей, возбуждение и любопытство среди придворных с каждой минутой лишь возрастало. Только личные гвардейцы императорской четы, замершие у входа каменными статуями, казались аллегориями непреклонного спокойствия, в этом бушующем черно-белом море до крайности взолнованной свиты.
Кеаллах аэп Груффыд беззвучно по стариковски шевелил губами, переминаясь с ноги на ногу в нарушение этикета из-за так не вовремя прихватившей поясницы. Но сейчас сенешалю некогда было отвлекаться на такие мелочи ведь все дневное расписание летело псу под хвост.
"Черт с этим военным советом, там все свои. Переживут. Но послы... Необходимо срочно сообразить что-то элегантное, какой-то весомый повод объясняющий почему Его Императорское Величество изволит задержаться, а то и вовсе не явиться. Хотя Кеаллах не сомневался - ковирские прохвосты и так все быстро пронюхают, если еще не успели - под дверьми покоев Ее Величества, кажется, собрался весь дворец. Кто-то обязательно донесет, во всех подробностях. Еще и приукрасит, куда же без этого."
Сенешаль на мгновение отвлекся от собственных мыслей, прислушиваясь к возгласам, наполняющим когда-то просторный коридор, теперь до отказа набитый гомонящими будто стая ворон придворными.
-На руках?! -наиболее любопытные, но опоздавшие, пытались вызнать у очевидцев все детали произошедшего. -Сам?!
-...белая как полотно, и не шевелится...
-Неужели кто-то все-таки решился?
-... взгляд как тогда, когда доложили о Коегоорне...
-А я говорю нервный срыв.
-Много вы, Иоганна, понимаете. Пирожные горчили!
-Да не ела она пирожных! А я ела и ничего они не горчили!
-Почему так долго? Что говорит лекарь?
"Сперва отменю аудиенцию туссенцам, чтобы выиграть немного времени. Подождут. Все равно либо очередное вино в подарок от Анны Генриетты притащили либо ноту протеста. Хотя сейчас протестовать кажется не о чем, но кто этих женщин разберет..."
-Агата, вы же там были. Расскажите.
-Я видела не больше вашего.
-Быть того не может. Вы так бежали за Ее Величеством, не подозревала что в цинтрийках столько прыти.
-Лучше бежать за своей королевой чем волочиться за чужими мужьями.
-Да как вы смеете!
-Тише, дамы! Иначе мы все лишимся головы!
"А ковирцам придется сказать что..." додумать сенешаль не успел. Двери покоев императрицы дрогнули, распахиваясь, и в коридоре мгновенно повисла звенящая тишина, а головы сплетников склонились словно колосья под порывом ветра.
***
Маг аккуратно отложил в сторону циркуль, внимательно изучая получившуюся на чертеже фигуру. Вздохнул и встал из-за стола, заваленного свитками, по рассеянности едва не смахнув на пол астролябию. Пьетро с удивлением уставился на учителя - в отношении оборудования старый астролог всегда был педантом, и нещадно гонял своего ассистента даже за криво поставленную на полку книгу в библиотеке. А тут казалось что пейзаж отливающей золотом башен столицы виднеющейся за окном, увлек мэтра настолько что судьба возмущенно закачавшегося на краю стола точнейшего измерительного прибора, стала старому магу совершенно безразлична
-Подготовь чемоданчик с инструментами, Пьетро. -голос астролога был чуть более скрипуч чем обычно. -И мою парадную мантию. Скоро за мной пришлют, но в этот раз ты останешься дома. Я поеду один.
Невысказанное разочарование, застывшее на лице молодого мага Ксартисиус предпочел проигнорировать.
-И прикажи наконец подать обед. Уж от чего-чего, а от голода умереть я точно не хочу.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
Взгляд императора прошелся поверх склонившихся голов. Тех явно прибыло за то время, что он провел в покоях императрицы.
- К её Величеству никого не впускать, кроме лекаря и сенешаля. До особого распоряжения, - Эмгыр обратился к гвардейцу, едва тот закрыл за императором двери, но говорил он громко, чтобы ясно слышали все присутствующие. "Колосья" внимали, застыв склонившись. Дозволения подняться "ветер" не давал. Никому, кроме одного:
- Кеаллах, ко мне!
Сенешаль приблизился к императору, но остановился на положенном церемониалом расстоянии и вновь согнулся в поклоне.
- Ближе, - сказал Эмгыр. – Подойди ближе, Кеаллах. Я буду говорить тихо. И то, что скажу, предназначено исключительно для твоих ушей.
- Ваше Величество…
- Что еще предусмотрено на сегодня?
- Прием верительных грамот и вручение экзекватуры послу короля Танкреда, - быстро доложил сенешаль. - Назначение наместников, префектов и палатинов в северо-восточные провинции и палатинаты. Утверждение графского титула и земельного надела…
- Послу вручим экзекватуру и примем его на приватной аудиенции. Всё остальное – на завтра.
- Слушаюсь, Ваше Величество.
- Скажи Эверстену и виконту Эиддону, чтобы сразу после аудиенции явились в библиотеку. Тайно. Ты тоже. А перед тем приведи мне вашего главного мага, ворожея… как там его?
- Ксартисиус, Ваше Величество. Он живет в башне за городом…
- Его жилищные условия меня не интересуют. Пошлешь за ним, пусть доставят в мои покои. Тихо, без шума, секретно.
Старик замешкался на мгновение. Этот разговор болезненно напомнил ему другой, очень похожий. Кеаллах аэп Груффыд не был суеверным, но сейчас он готов был поклясться, что появление астролога при дворе - очень дурной знак. Спина старого сенешаля тут же перестала болеть, зато прихватило сердце.
- Слушаюсь, - ответил он коротко. Эмгыр не обратил никакого внимания на то, каким тусклым и ослабевшим вдруг сделался голос его царедворца.
Не прошло и двух часов, как астролога доставили во дворец. Тихо, без шума, секретно. Быстро, даже как-то слишком.
"В прошлый раз злой рок заставил себя ждать, на сей – ему, похоже, не терпится", - думал Кеаллах, глядя на то, как Кстартисиус при полном параде и воодушевлении шагает по тайному ходу, ведущему в покои императора.
- Мэтр Ксартисиус, - начал император, едва за вошедшими закрылась дверь.
- Ваше Императорское Величество?
- Мне необходимо знать грядущее некоей особы, приближенной к Её Императорскому Величеству. Информацию об этой особе ты получишь непосредственно от императрицы. Мне нужен точный и как можно более подробный прогноз на ближайшие два года. Возьмешься?
- Могу ли я лично…
- Не можешь.
- Прошу простить, Ваше Императорское Величество, - залепетал астролог. – Дело в том, что в подобном деле отсутствие личного контакта затрудняет астромантию. Практически … исключает… А ежели особа рождена, когда козодой был пятом доме… Я могу попробовать, но…
- Короче, мэтр.
- Мне необходимо время… И компоненты для заклинаний… Если конъюнкция звезд будет удачной, то… Хм… Ваше Императорское Величество, то о чем вы просите, дело очень сложное… Мне необходимо время…
"Еще минута – и Эмгыр велит посадить его на кол, - подумал Кеаллах. – Если астролог не перестанет бормотать…"
- Мэтр Ксартисиус, - неожиданно мягко прервал император, - ты получишь все необходимое. В том числе и время. В границах разумного.
- Я сделаю все, что в моих силах, - заверил астролог. – Но космограмма дает лишь приблизительное понимание будущего… Вероятностное….
- Что?
- Астромантия… - пробормотал Ксартисиус. – На больших временных отрезках позволяет понять лишь общее направление течения жизни. Очень приблизительное, с большим допуском. Так сказать, разбросом. Поверьте, Ваше Величество, я действительно не знаю, смогу ли…
- Сможешь, мэтр, сможешь, - процедил император, а его глаза зловеще сверкнули. – Я абсолютно уверен в твоих способностях. А что касается допуска и разброса, то чем больше будут твои допуски, тем меньше моя терпимость.
Глаза Эмгыра опасно прищурились, астролог скуксился и переломился пополам в низком поклоне.
- Покорнейше прошу простить, Ваше Императорское Величество… - заикаясь, пробормотал он. – Прошу простить… Я понимаю…
- Хорошо. Уверен, понимаешь ты и то, что об этом поручении никто не должен узнать.
Ксартисиус горячо закивал.
- Я тебя больше не задерживаю, мэтр. Кеаллах проводит тебя к Её Императорскому Величеству. А оттуда немедленно отправляйся в свою башню и начинай следить за созвездиями.
- Да пребудет с Вашим Императорским Величеством Великое Солнце…
- Хорошо, хорошо. Можешь идти.
Спустя малое время в покоях императрицы раздастся тихий щелчок и шелест сдвигаемой в сторону стеновой панели. Затем из-за плотной портьеры раздастся приглушенный голос сенешаля:
- Ваше Императорское Величество, прошу простить. По приказу императора прибыл придворный астролог, мэтр Ксартисиус, для приватной беседы. Вы позволите ему войти?
За окном начал накрапывать весенний дождь. Ее Величество поднялась было закрыть створку, но передумала. Вместо этого подтащила кресло поближе к подоконнику и забралась в него с ногами, по детски обхватив колени руками. Так и не прошедшая с годами привычка из прошлой жизни. Госпожа Стелла неодобрительно поджимала губы каждый раз, когда заставала свою подпопечную в такой позе.
-Королеве Цинтры должно подавать пример своим поданным, девочка. Немедленно опусти ноги, выпрями спину и сядь как положено!- спокойный, но неприемлющий возражений голос графини Лидерталь уже звучал у императрицы в голове, однако Цирилла Фиона осталась на месте. В конце концов женщина носящая под сердцем наследника империи имеет право на легкие причуды. Тем более, эта поза ее всегда успокаивала. А лекарь сказал что волноваться во время беременности крайне нежелательно.
Старичок медик действительно заглядывал еще раз. Выдал Ее Величеству порцию ужасно горького снадобья, объяснив что оно если не снимет, то значительно облегчит неприятные симптомы донимающие Цириллу Фиону все последние дни, еще раз пощупал пульс, наказал хорошо питаться и вновь исчез за дверью.
Цирилла Фиона задумавшись поднесла указательный палец к губам. Еще один неосознанный, почти детский жест. Ранка, оставленная острой иглой, уже практически затянулась, подарив шелковому платку несколько капель крови Ее Величества. Губы императрицы тронула легкая, немного грустная улыбка. Цирилла Фиона находила определенную иронию в том что ей предстоит говорить правду ради сохранения тайны. Ее Величество слушала шум дождя, глядя как потоки воды, усердно смывают зимнюю пыль с дорожек и статуй дворцового парка и видимо задремала.
Ей снился пруд, в котором медленно и величественно описывал восьмерки гигантский карп. На его боку поблескивала золотая медаль с хорошо знакомым профилем императора. А в плеске воды слышался мерный шепот: Va'esse deireadh aep eigean, взмах хвостом, разворот, va'esse eigh faidh'ar. Восьмерка за восьмеркой. Вновь и вновь. Бесконечно.
Щелкнула отходя в сторону стеновая панель. "Эмгыр вернулся..." неспешная мысль, очень похожая по неторопливости на рыбу из сна. Бывало что супруг приходил к ней так, посреди ночи, по тайному проходу соединявшему императорские покои, и тогда Цирилла Фиона в полудреме тянулась вперед чтобы прижаться к нему, мягкая и податливая. Карп из сна неожиданно прервал свое казалось бы нескончаемое движение и поглядев на императрицу большим круглым глазом открыл рот и отчетливо произнес голосом сенешаля: -Прибыл придворный астролог. Ее Величество встрепенулась, прогоняя прочь остатки сна, кивнула, потом сообразив что аэп Груффыд ее не видит из-за портьеры произнесла.
-Пусть войдет.
Когда склонившийся в глубоком поклоне маг семеня возник в покоях, Ее Величество уже успела принять гораздо более подходящую позу для императрицы.
-Ваше Императорское Величество я безмерно счастлив...-Цирилла Фиона выслушивала положенное приветствие с любопытством разглядывая астролога, способного предсказать ее судьбу. -... но я должен предупредить, я уже говорил императору и осмелюсь повторить что...
-Его Величество весьма лестно отзывался о твоих способностях, мэтр Ксартисиус. -Цирилла Фиона ободряюще улыбнулась. -Ты помог своему императору в нескольких весьма трудных вопросах, поэтому я уверена что и с поручением своей императрицы ты тоже отлично справишься.
По лицу астролога скользнуло нечто весьма похожее на удивление. Чего-чего, а похвалы от Эмгыра пусть и заочной он явно не ожидал. Ксартисиус на мгновение замер, будто прислушиваясь к чему-то, а потом внезапно спросил:
-Что вам снилось, Ваше Величество?
-Рыба -Цирилла Фиона так растерялась, что ответила совершенно честно.
-Тогда осмелюсь предположить что вас в скором времени ждет весьма приятное известие. -и тут же вновь склонился в поклоне. -Прошу прощения, Ваше Величество, мне нужно подготовиться.
Смущенная неожиданной прозорливостью мага, Цирилла Фиона наблюдала как из сундучка, что Ксартисиус принес с собой, возникают свитки бумаги, какие-то загадочные, весьма хитро созданные устройства и даже несколько довольно крупных кристаллов разного цвета. Все это маг разложил на столе, создав странную, но явно имеющую определенный смысл конструкцию.
-Что ж, Ваше Величество. Я готов приступить.
Цирилла Фиона кивнула, расположившись за столом напротив астролога и придвинула тому шкатулку, с лежащим внутри окровавленным платком.
-Sanguis? -голос Ксартисиуса звучал необычайно возбужденно и громко, по сравнению с тихим голосом Цириллы Фионы. -Лучше и не придумаешь! Структура связи между земным и высшими небесными сферами в астромантии в основном базируется на liquorum: sanguis, saliva, urina... -он внезапно замолк, понимая что сболтнул лишнего. -Простите, Ваше Величество, я увлекся.
Ксартисиус подхватил платок, сжав его в кулаке, что-то пробормотал, и ловко придвинув чернильницу второй рукой, разжал пальцы. Платок исчез. Лишь серебристая пыль бесшумно посыпалась вниз, смешиваясь с чернилами, постепенно начинающими мерцать, переливаясь загадочным, чуть перламутровым светом.
-Что ж. -астролог обмакнул перо в светящуюся субстанцию и поднял глаза на императрицу. -Теперь дата рождения.
-2 февраля 1252 года. -голос Ее Величества звучал на удивление спокойно даже для нее самой. Она будто отвечала урок, который отлично выучила поэтому не боялась ошибиться.
"В этом году был лучший день рождения в моей жизни. И Эмгыр сам того не ведая сделал самый восхитительный подарок..."
Не успевшие померкнуть приятные воспоминания заставили Ее Величество улыбнуться, пока Ксартисиус яростно скрепел пером, выписывая символы на одном из свитков.
-Imbaelk. Дата рождения сама по себе необычная. А в 1252 году это еще и встреча Серебряной Девы с Воином в аспекте тригона знака Воды. Начало многообещающее, гороскоп может оказаться весьма любопытным! Судьба людей рожденных в это время удивительно богата внезапными событиями. Давайте же проверим! Место рождения?
-Пейш-де-Мар. -азарт астролога постепенно начал передаваться и самой Цирилле Фионе, пусть она не понимала и половины тех слов что бормотал Ксартисиус, вычерчивая кровью императрицы сияющие круги, странные символы и пересекающие друг друга линии, но подалась вперед с болезненным увлечением следя за происходящим.
-Это же Цинтра? -маг на мгновение замер, покусывая край пера -Ничего не понимаю, по всему выходит что рождение было не на земле...
-В море. -голос Цириллы Фионы неожиданно дрогнул. Она только сейчас наконец поняла насколько могучим даром провидца обладает этот щуплый мужчина в мантии придворного мага. -На корабле.
Ксартисиус прочертил еще несколько линий. Свиток, в котором он выстраивал гороскоп начинал все больше и больше походить на мерцающую серебром паутину.
-Осталась самая малость, Ваше Величество. Имя.
-Имя действительно настолько важно? -в голосе Ее Величества звучало осторожное сомнение. Казалось стоит ей произнести требуемое и Ксартисиус тут же обо всем догадается.
-Конечно, Ваше Величество. Это же активатор. Базис выстроен, дельты зафиксированы... -астролог продолжал объяснять, не замечая что императрица, погруженная в собственные переживания его вовсе не слушает.
"Веди себя разумно! Чем больше ты задаешь дурацких вопросов, тем больше внимания ты к себе привлекаешь. Это же просто имя. Имя той, кого больше нет. Давай же, назови его, ради Великого Солнца! От этого гороскопа вполне вероятно зависит будущее твоего ребенка."
Цирилла Фиона подняла глаза на казалось бы не замечающего замешательства императрицы астролога и, набрав в грудь воздуха будто перед прыжком в воду, выдохнула:
-Кора.
"Когда-то меня звали Кора."
Четыре небольших взмаха пером и кристаллы, стоящие по бокам, а затем и сама схема, начерченная на бумаге, вспыхивают нестерпимо ярким, белоснежным сиянием, заставляя Цириллу Фиону зажмурится, вскрикивая от неожиданности.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
Ксартисиус ушёл. Он так часто кланялся, когда пятился из императорских покоев, что удивительно, как его не укачало. Впрочем, Эмгыру было недосуг переживать о самочувствии придворного астролога. Он отвернулся к столу, привычным жестом налил себе вина в кубок. Все эти виночерпии, лакеи, блюстители монарших перин и смотрители императорских спален, податели тронных подушек (за глаза именуемые «радетелями о царственном гузне») и хранители дворцового столового серебра на самом деле бывшего червленным золотом – Эмгыр терпел их на официальных приемах и допускал их присутствие в редких иных случаях, но никогда не любил их мельтешение и расторопную возню вокруг с потупленным взором и растопыренными ушами. Империи, не смотря на всю строгость нильфгаардского духа и рачительность правления, приходилось держать много нахлебников. «Ирония еще и в том, - думал иной раз юный Диэтвен, - что зачастую именно по количеству лишних ртов у государственной кормушки во многом судят о мощи государства. Содержание скольких легионов лодырей и бездарей может позволить себе казна, не скрипнув и не поморщившись, исключительно на потеху тщеславия правящей верхушки и дабы утереть нос соседям и «друзьям»? Дорогие безделицы, как это ни прискорбно, традиционно - символ статуса. Это касался не только побрякушек из драгоценных металлов, инкрустированных самоцветами, но и людей».
Эмгыр рано понял и упорно старался изжить этот недостаток системы. С самого начала своего правления он демонстрировал весьма вольное обращение с этикетом, умеренность в отношении роскоши и неумеренную самостоятельность в делах насущных; неуклонное, в определенной степени назидательное пренебрежение показным величием с одной стороны, а с другой – энергичность, решительность, резкость; цепкую, практичную, но не лишенную элегантности простоту, идущие вразрез с горделивой степенностью, большинства императоров до него, любивших царствовать в ореоле небожителя. И хотя любой каприз, любая бессмысленная эксцентричная манера коронованных особ обычно тут же оказывается новым поветрием, распространяющимся точно сезонный насморк, пример императора Эмгыра не стал заразительным. Это было горько, но не удивительно. Бюрократическая удавка на шее империи свита из многих жгутов - одним лишь собственным примером ее не перерубить даже императору.
Нильфгаард, сколько себя помнил и осознавал в анналах мировой истории, всегда был воинственным государством. Как известно, любая военная машина работает хорошо лишь в том случае, если ее шестерни регулярно смазываются кровью павших воинов. Маршал Мэнно Коэгоорн, герцог Ардаль аэп Даги, герцог Иоахим де Ветт и другие достопочтенные, но ныне покойные выходцы из высшей нильфгаардской знати, своей судьбою могут безмолвно, но убедительно подтвердить, что на военную смазку далеко не всегда идет кровь лишь простых солдат. И хотя во время войн государственный аппарат в целом и придворный штат в частности претерпевали некоторые изменения, все же государственные служащие и особенно царедворцы отправлялись на фронт относительно редко. При дворе, пусть даже и в самой мелкой и неблагозвучной должности, юный виночерпий или умудренный опытом радения о нескольких поколениях императорских задниц податель тронных подушек не только были, как у жреца за пазухой, но и служили ещё одной парой пытливых глаз, чутких ушей, а то и загребущих рук для своего благодетеля, пропихнувшего родственничка на должность. По этим и по множеству иных более мелких причин урезать дворцовый штат было задачей чрезвычайно трудной даже для императора. Особенно для императора. Отлучение от пышной груди Отечества всегда проходило с капризными криками и топаньем ножкой отлучаемых. А как известно, если на перевале между темным прошлым и светлым будущим собирается слишком много шумных и обиженных, они могут вызвать камнепад, что погребет под собой всех. Впрочем, со временем юный Диэтвен многое научился использовать во благо. Да и глава имперской разведслужбы Ваттье де Ридо не зря ел свой хлеб, намазанный толстым слоем масла и утопавший в ведерке с отборной лососевой икрой, запивая его Сотерном тридцатилетней выдержки. Ваттье умел не только эффективно вычислять тайных агентов, но превращать их в агентов двойных. А императору вполне удавалось держать внештатных соглядатаев в контролируемом неведении, а при необходимости скармливать им дезинформацию. Но хотя с помощью де Ридо удавалось весьма успешно делать из придворного дерьма государственный компост, Эмгыр все же не любил, когда рядом постоянно находились отбросы присяги и ошметки чужих амбиций. Поэтому справлять нехитрые бытовые нужды, такие как писать письма, одеваться, причесываться или наливать себе вино император предпочитал самостоятельно.
Однако, пригубить вино Эмгры не успел. Взгляд упал на обрывок бумаги, завалившийся под одно из кресел. Диэтвен снизошел до обрывка, поднял, прочел.
"Должно быть, растяпа-астролог уронил, когда слишком рьяно кланялся, - пришел к выводу Эмгыр, изучив каракули на листке, небрежностью и уродливостью своею порочащие нильфгаардский диалект старшей речи. – Какой-то список барахла и имя не то ростовщика, не то лавочника. Зная Ксартисиуса, скорее второе". Император бросил листок в камин, тут же забыв про него. Пламя принялось со всех сторон пожирать сей позор чистописания. Но поленилось довести начатое до конца , оставив пожелтевший, обуглившийся во многих местах клочок бумаги, и превратив фамилию уважаемого в пригороде столицы алхимика в банальное "cave canem".
А в это время Беренгар Леуваарден, коронер Его Императорского Величества, трясся в карете, по одной из объездных дорог возвращаясь в Город Золотых Башен. Леуваарден устал. Он болезненно поморщился, когда очередной камешек на дороге заставил карету подпрыгнуть, а его самого чувствительно приложиться задом к сиденью. У императорского коронера не было иного радетеля о его гузне, кроме него самого, так что ничьи расторопные руки не подсунули под него задоспасительную подушку.
"Ничего, - думал Леуваарден, сладострастно сжимая в кулаке золотую цепь с символом Купеческой гильдии Нильфгаарда, - скоро закончатся эти бесконечные мотания на эмгыровых побегушках. Скоро я получу заслуженный почет и комфорт".
Он раскрыл ладонь и принялся ласкать взглядом лежавшую в ней звезду, объятую пламенем и заключенную в золотой треугольник. С раннего детства матушка говорила Беренгару, что он родился под счастливой звездой. Ночами "малыш Бер", часто не спал, а сквозь открытое окно смотрел на небо, силясь отыскать, которая из звёзд в созвездии Лунного пса, под которым он был рождён, и есть та самая счастливая. Тогда он ещё не знал, что свою счастливую звезду он найдёт вовсе не в небесных чертогах.
"Скоро", - устало, но довольно ухмыльнулся императорский коронер, спешивший домой после выполнения очередного особого поручения Его Величества. Мечтая о скорейшем свидании с мягкой периной, он решил предоставить государю отчет завтра, намереваясь петь оду своей полезности на свежую, отдохнувшую голову и наполненный приятной тяжестью желудок. Он не подозревал о том, что в этот же момент во дворце под покровом тайны и пристальным взглядом императора Ваттье де Ридо соглашается откусить от коренеровского хлеба. Незаметно, негласно и лишь малую крошку. Малую, но столь важную и опасную, что одно неосторожное движение челюстей и можно подавиться насмерть.
Четыре небольших взмаха пером и кристаллы, стоящие по бокам, а затем и сама схема, начерченная на бумаге, вспыхивают нестерпимо ярким, белоснежным сиянием, заставляя Цириллу Фиону зажмурится, вскрикивая от неожиданности. Покои Ее Величества наполняются незнакомыми, чуждыми слуху фразами, медленно и почти торжественно слетающими с губ раскинувшего руки в повелительном жесте чародея. И символы, будто ожив под действием заклинания, отрываются от бумаги и плавно взмывают в воздух, образуя мерцающие геометрические узоры постепенно сменяющие друг друга - квадрат, круг, сфера. Мимо императрицы, завороженно глядящей на происходящее, неторопливо проплывает слово - ароК. Цирилла Фиона видит его в зеркальном отраженнии, но легко может прочесть. Пальцы императрицы тянутся навстречу, но стоит руке лишь прикоснуться к переливающимся магическим светом буквами как те разлетаются мелкой пыльцой, а вальсирующая над столом схема гаснет. Мгновенно, будто задули свечу. Рука Цириллы Фионы испуганно отдергивается "Я все испортила!", а нависающий над столом Ксартисиус грузно оседает назад, откидываясь в кресле. На мгновение в императорских покоях воцаряется полная тишина. А потом астролог, глядя остекленевшим взглядом куда-то в лишь одну ему видимую бесконечность, начинает вещать. Глухо и монотонно, тяжеловесно роняя гроздья слов, сплетенные в четверостишья.
Познавшая страх и погрязшая в лжи
Тебя ожидают лишь миражи
Любовь и надежды сокроет туман
А впереди только боль и обман
Сердце Ее Величества пропускает несколько ударов, голова идет кругом, а к горлу вновь подступает забытая казалось тошнота. Страшные слова, произносимые Ксартисиусом столь равнодушно и отстранённо, пугают своей потусторонней правдивостью.
Отравленный ядом речной жеребец
Двоим предвещает бесславный конец
Красною кровью потушит огонь
Двенадцать сестер похитит тот конь.
"Надо записать, иначе можно забыть!" Простая, но весьма рациональная мысль возвращает Цириллу Фиону к реальности. Она вцепляется в оставленное астрологом перо и начинает судорожно делать заметки, стараясь ничего не перепутать, не слишком обращая внимание на чернильные разводы, пятнающие белоснежную бумагу.
Против восстанут лишь трое из них
Хоть ничего не смогут решить.
Сомкнется на тонкой шее петля
Могилою станет чужая земля.
Запись позволяет Цирилле Фионе отделить себя от сыплющихся на нее пугающих слов и непонятных смыслов, отгородиться от той глубокой судорожной боли в животе что возникает при каждой новой фразе. Представить что она вновь в Дарн Роване, на уроке грамматики, а мэтр Даль экзаменует свою воспитанницу очередным диктантом, пусть и выбрав для этого весьма странное произведении. Однако как Ее Величество не старается, при упоминании могилы рука начинает ощутимо дрожать, а корчащиеся в испуге буквы лишь сильнее подчеркивают эту строчку в стройном ряду ей подобных.
Но если рискнуть судьбу повторить
То искру возможно в живых сохранить
Оставив державу в морской глубине
Злой рок обмануть удастся вполне.
Наконец жуткий голос замолкает и остается лишь странный чуть приглушенный звук - полувсхлип полустон в котором Цирилла Фиона распознает свой собственный судорожный вдох. Оказывается все время пока длилось предсказание астролога она не дышала, кажется даже забыв как это делается. Ксартисиус, завозился в своем кресле, еще не вполне придя в себя после магического транса, удивлено бормоча: -Это же полный эффект присутствия... Абсолютный личный контакт... Удивительно.
"Он понял! Совершенно точно догадался!" - Цирилла Фиона чувствует как от нового приступа ужаса вновь немеют кончики ее пальцев. -"И теперь правду будет не скрыть."
-Добрые граждане Нильфгаарда, ваша императрица никакая не цинтрийская княжна, а обычная безродная девка. - Почему то в голове Ее Величества Ксартисиус обличал голосом Иоганны фиц Эстерлен. -А император, подумать только, с возрастом совсем утратил хватку и разум, позволил какой-то проходимке так себя облапошить.
"Нужно оградить дитя от страшного предсказания, только что прозвучавшего из уст придворного чародея и той правды что сломает жизни его родителей если не сегодня, то завтра или через пару недель. Или через год, но совершенно неотвратимо. Нужно что-то предпринять и прямо сейчас, пока маг не успел ни с кем поделиться своей догадкой."
А Ксартисиус, будто не замечая как Цирилла Фиона все глубже утопает в болезненном хаосе собственных мыслей, принимается методично собирать и складывать свои инструменты в сумку, то и дело склоняя голову над её распахнутым зевом.
"Астрологу нельзя позволить уйти, потому что тогда Эмгыра ждет позор. Цинтру, а может быть и всю Империю - хаос. А тебя, самозванка, Площадь Тысячелетия. Тебя и вашего нерожденного ребенка. Ты же сама только что слышала свое будущее - сомкнется на тонкой шее петля."
Строчка из услышанного предсказания все повторяется в голове у Цириллы Фионы, становясь громче и громче, пока не заполняет пронзительной тревожно-звенящей нотой все пространство и императрица сама не заметила как стоящий на столе тяжелый подсвечник из литого золота очутился в ее, как оказалось не такой уж и слабой руке...
***
Она брела будто в густом тумане. Перед глазами, вместо потайных переходов, пыли и полумрака, стоял и никак не хотел исчезать затылок Ксартисиуса, превращенный ударом в месиво из крови, волос и проглядывающего из-под содранной на бок кожи чего-то отвратно белого.
Его Величество мог слышать как в его покоях раздался тихий щелчок и шелест сдвигаемой в сторону стеновой панели. Спустя миг из за плотной портьеры, скрывающей вход от посторонних глаз возникнет его супруга, никогда раньше не осмеливающаяся беспокоить императора своим визитом. На белом как мел лице ни кровинки, а в руке крепко сжаты исписанный неровным почерком лист бумаги и почему-то перевернутый подсвечник, неизвестно где растерявший все свечи.
-Эмгыр, твой астролог... - во взгляде Цириллы Фионы читается растерянность, а тихий повинный полушепот звучит страшнее крика. -Кажется я его убила...
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
Насторожиться следовало, как только раздался характерный щелчок, знакомый, но неожиданный шелест. Только нервы – что струна, нельзя натягивать бесконечно, иначе лопнет и станет безвольно болтаться, когда должна быть тугой и способной пустить кровь любому не в меру ретивому музыканту.
Императрицу, возникшую из темной пасти тайного хода, легко можно было бы спутать с призраком, будь на месте императора кто посуевернее. Эмгыр тут же подскочил к Цирилле Фионе, и, хвала Великому Солнцу, она прояснила происходящее прежде, чем он успел подумать, что кровь на подсвечнике принадлежит ей. Подхватив супругу одной рукой, второй Диэтвен решительно забрал у нее орудие убийства. Окровавленное золото перекочевало на стол императора, а императрица в его кресло. Бокал вина, к которому Эмгыр так и не притронулся, обрел свое истинное предназначение:
- Выпей! – Велел он, - Пару глотков, не больше.
Пока Её Величество исполняла приказ, Эмгыр переводил внимательный взгляд с императрицы на листок, зажатый в ее руке. Спустя, как и было велено, пару глотков, Диэтвен забрал у супруги бокал и склонился над нею, взяв в ладони ее лицо, и напряженно посмотрел ей в глаза.
- Тебя кто-нибудь видел?
Эмгыр почти наверняка знал ответ – слишком тихо было во дворце для того, чтобы кто-то стал свидетелем убийства. Но получить подтверждение из ее уст было необходимо. И не только для того, чтобы увериться в собственной правоте.
Решение возникло в голове мгновенно. Действовать нужно быстро и дерзко, даже для императора.
- Вот, как все было, - заговорил Эмгыр, глядя в глаза супруги так, будто хотел, чтобы каждое его слово проникало прямиком в ее душу. – Во время визита придворного астролога на тебя было совершено покушение. Ты чудом осталась в живых благодаря тому, что вовремя скрылась по потайному ходу и тому, что астролог выполнил свой долг верноподданного и принял на себя предназначавшийся тебе удар. Подробностей ты не знаешь, все произошло слишком быстро. Ты лишь слышала, как он крикнул тебе: «Спасайтесь, Ваше Величество!» И ринулся куда-то вглубь покоев, пока ты благоразумно скрылась тайным ходом. Ты меня поняла?
Эмгыр не выпускал из рук лица Цириллы Фионы до тех пор, пока та не подтвердит, что ей все понятно. Причем сделает это четко, внятно и без малейших признаков истерики или неуместных душевных метаний.
- Сегодня же я отправлю тебя в Лок Грим, - продолжил он после, - а сам начну расследовать покушение на твою жизнь. Это вопиющее преступление совершено в стенах дворца, и пока я не найду и не покараю виновных оставаться здесь тебе небезопасно. Зато в Лок Грим, вдали от всего этого, под надежной охраной своих гвардейцев и присмотром лекаря ты сможешь, я верю, оправиться от перенесенного ужаса.
Ладонь Эмгыра, теплая, почти горячая, легла на щеку Цириллы Фионы с тем, как он добавил:
- Мужайся, мой Мотылёк, ты должна быть сильной, верить мне и забыть все, кроме того, что я тебе сказал. В Лок Грим будет тихо и безопасно. Если хочешь, я отправлю с тобой Эстеллу. Но больше никого не могу, даже твоих фрейлин. Теперь все под подозрением. Позже, когда придет время, нужные будут оправданы, и я пришлю их тебе.
Нежность, проступившая на несколько мгновений во взгляде императора, исчезла. Он выпрямился, быстро и решительно подошел к столу, смел с него окровавленный подсвечник и спрятал его в недра секретера, дверцу которого запер на ключ, а тот, в свою очередь канул в складках императорского камзола. Следом Эмгыр оказался у двери в свои покои.
- Ваттье де Ридо, сенешаля Кеаллаха и придворного лекаря ко мне, живо! – Велел он, чуть приоткрыв дверь, так чтобы стоявший за ней гвардеец мог видеть только своего императора.
Отдав приказ, Эмгыр вернулся к Цирилле Фионе.
- Не позднее, чем через час, дворец будет оцеплен. К тому времени ты должна уже ехать по дороге в Лок Грим. Кеаллах сделает все, что может, но взять ты успеешь лишь самое необходимое. Остальное он пришлет позже. Что это?
Эмгыр указал на листок, что был в руках Цириллы Фионы, когда она явилась к нему этим роковым вечером.
Руки предательски подрагивали и край бокала вызванивал на зубах колокольчиком, пока Цирилла Фиона подчиняясь указаниям императора делала первый глоток. Напиток показался ей абсолютно безвкусным и каким-то пресным, будто она пила обычную воду, а не одно из лучших вин Нильфгаарда. И наверное Ее Величество выпила бы все без остатка, даже не заметив, если бы Эмгыр весьма предусмотрительно не забрал у супруги бокал.
-Никто ничего не видел. -Цирилла Фиона заставила себя сосредоточится на лице императора, хоть взгляд так и норовили вильнуть в сторону - туда где сейчас стоял злосчастный подсвечник. -Никто даже не знает что он там был. -в памяти всплыл звук с которым металл встретился с человеческой плотью. Неуместно звонкий, почти радостный. И как Ксартисиус, медленно начал заваливаться лицом на стол, чтобы в конце концов неподвижно замереть около своей астролябии. Императрицу передернуло. -Кроме Кеаллаха. Это он привел звездочета по тайному ходу.
Но даже не смотря на бурю эмоций, бушевавшую внутри, Цирилла Фиона осталась достаточно рассудительной чтобы внимательно выслушать "правильную" версию произошедшего, изложенную ей императором, вполне четко подтвердить: -Я все поняла.
И даже посмела малодушно обрадоваться тому что покинуть дворец и Город Золотых Башен ей придется без промедления. Пусть где-то в глубине души слабый голосок робко протестовал, умоляя не предавать случившееся огласке - ведь можно же спрятать тело несчастного мага и сделать вид будто ничего не случилось вовсе. Ваттье с этой задачей легко справится, в этом императрица не сомневалась, но тогда придется возвращаться назад в свои покои, спать, принимать придворных дам, писать письма за столом за которым... нет, это было выше ее сил. И дело было даже не в самом трупе. Цирилла Фиона видела достаточно покойников, и в Цинтре и потом, в лагерях беженцев, люди постоянно умирали - от ран, болезней или голода. Вот только тогда, в тех смертях не было ни грамма ее вины. Поэтому сейчас Лок Гримм казался в тысячу раз привлекательнее императорского дворца. Эмгыр верно сказал - там будет тихо и безопасно. Пусть без фрейлин. Даже без супруга. Ее Величество сегодня же уедет и заставит себя вымарать случившееся из памяти, ведь убегать и забывать у нее получается лучше всего, с самого детства. Внезапно Цириллу Фиону охватил приступ жгучего, опаляющего стыда смешанный с нестерпимым желанием вымыть руки. Тереть их щеткой, пока не вернется утраченная чистота. Великое Солнце, как же так вышло? Теперь она не только лгунья и самозванка, а еще и убийца.
-Что это? -вопрос супруга вырвал Цириллу Фиону из плена терзающих ее мук совести и заставил удивленно взглянуть на зажатый в руке листок, будто увидев его впервые. Ее Величество разложила исписанную бумагу на столе, попытавшись, не слишком впрочем успешно, разровнять измятые края.
-Астролог успел сделать предсказание прежде чем произошел... инцидент. Там много неясного: лошадь какая-то... сестры... но итог довольно однозначен. -взгляд императрицы вновь зацепился за пляшущие строчки и тонкие пальцы отдернулись от листка, будто тот внезапно начал жечь раскаленным железом. -А когда все закончилось, чародей... не знаю как, но, клянусь Великим Солнцем, он догадался кто я, Эмгыр! И мне стало совершенно ясно что если промедлить хоть немного... маг может успеть все разболтать... -оправдываясь то ли перед собой, то ли перед императором Цирилла Фиона опустила голову, спрятав лицо в ладонях, будто это хоть как-то могло исправить ситуацию. Но не исправило. Она сделала, то что сделала и теперь придется с этим жить. Им обоим. Еще одна общая тайна венценосной четы, которую с этого момента необходимо оберегать так же трепетно как и остальные. Впрочем, оказалось что защищать секреты у Ее Величества получается даже слишком хорошо.
Цирилла Фиона медленно отняла руки от лица и, взглянув в глаза Эмгыру неожиданно решительным взглядом, тихо, но твердо, закончила. -А потом он закричал "Спасайтесь Ваше Величество" и мне пришлось уйти тайным ходом. Так все и было, больше я ничего не знаю.
Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt
Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst
Вы здесь » Apokrypha Aen Saevherne » Carpe diem! » 1273 г, март ✦ Va’esse deireadh aep eigean, va’esse eigh faidh’ar
